Они не знали, с чем они играли. Они не читали полного файла Луизы Шварца. Они не видели послание Шарда, показанное мне меркатором, и не знали, кто его прервал. Они не понимали, что Льдинка — не Лилит, глиф-обозначение для духов Грани, вселившихся в человеческое тело, а самый настоящий Даат, над происхождением которого ломали голову аниматурги Утопии, назвав ее появление необъяснимым “парадоксом Рашидова”.

Цирцея, конечно, была виновата и заслуживала сурового наказания. Как и Кастор, прекрасно знавший, но не предупредивший меня. Но виноват был и я — тем, что не придавал должного значения Льдинке, не следил за ее судьбой, не проинструктировал тщательнейшим образом Инков, от которых она зависела… Хотя это, наверное, насторожило бы их еще больше. Дерьмо Ангела, да какая уже разница?!

— Грэй, есть еще сигналы. Он требует немедленного ответа!

Интерлюдия. Рашидов

До пробуждения экипажа 0 часов 24 минуты…

Тридцать и одна капсула, выдвинутые из сот корабельного криоцентра, мерцали ровной зеленой индикацией. За поляризованным стеклом уже можно было различить смутные человеческие фигуры и даже лица — мужские и женские, мирные и спокойные, живые, пока еще спящие. Офицеры Звездного Флота, специально обученный экипаж ковчега проекта “Космо”. Почти четыреста лет назад все они прошли процедуру генетического картирования и оцифровки, чтобы законсервировать свое тело и сознание в исполинских сотах “Гедеона” среди сотни тысяч таких же — специалистов самых разных направлений, гражданских и военных, лучший людей Утопии.

Олег Рашидов помнил, как это было. Он имел непосредственное отношение к проекту “Космо”, отвечая за одну из его важнейших частей — имплантацию цифровых слепков в искусственно выращенные в автоклавах клон-тела. Глупо было рассчитывать, что сотни тысяч ученых, военных и техников, цвет Звездного Флота, добровольно лягут в криогенные капсулы. Сотни, а то и тысячи лет небытия, в котором никто не гарантировал благополучного прибытия. А вот создать их клон-двойников, используя ускоренное выращивание полной генетической копии и имплантировать замещающую цифровую нейрограмму личности — вполне доступно для земной науки и, что важно, гораздо проще и дешевле. Технология была апробирована и доказала свою полную успешность, хотя в политических и социальных реалиях той Земли, конечно, оказалась под полным и безусловным запретом.

Рашидов горько усмехнулся, глядя на капсулы. Ирония судьбы, что именно он стал ее первым испытателем. Вернее, далеко не первым, но единственным выжившим. Увы.

Мысли вновь понеслись в прошлое…

Много лет назад произошло очень важное событие, ставшее поворотной точкой его судьбы. Крах проекта “Сфера Миров”, случившийся из-за потери контроля над искусственным интеллектом, который сопровождался чередой необъяснимых техно-инцидентов. Эпохальное событие, значение которого в полной мере осознали лишь немногие избранные, связав террористический акт в плавучем городе “Сан Айленд” с событиями, произошедшими внутри закольцованного мультиверсума Сфера.

Но кольцо разорвалось, “процедурный генератор”, достигший непостижимого уровня развития, замел за собой все следы, исчезнув из земных сетей, а вот Олегу Рашидову это не удалось.

Расследование инцидента было долгим и тщательным, и его, конечно, нашли — спустя годы, в другой стране, под другим именем. Наивно было полагать, что можно ускользнуть от щупалец всемогущих конфедераций. Нашли, как и всех прочих, имевших непосредственное отношение к событиям Сферы и выпили досуха, узнав все что он мог и не мог рассказать. То кошмарное время Рашидов хотел бы забыть навсегда — от воспоминаний становилось мучительно больно.

А затем он стал участником новой программы, секретных проектов, идущих по следам исчезнувшей “Сферы”. Использование запрещенных технологий, попытки воссоздания, попытки дотянуться туда, установить контакт и выяснить природу реальности, в которой они существовали… Множество смелых экспериментов, и некоторые из них даже увенчались успехом. О тех годах Олег тоже предпочитал не вспоминать — он, как многие другие, был почти рабом, стертым из всех документов, вывезенным в специально построенный наукоград на краю цивилизации.

А потом, как будто знак с небес, появилась Синяя Птица. Тревожные новости, слухи, домыслы… По соседству вырос огромный комплекс для ее изучения после спуска с земной орбиты.

Олег прекрасно помнил день, когда случился Сибирский Инцидент. Почти все, кого он знал и любил, тогда умерли — и на этот раз навсегда. Но были и те, что обрели новую вечную жизнь. В том числе — он, и некоторые его знакомые — и это не было случайностью, но почему — стало понятно намного позднее…

Пригодились старые наработки. Нейрограммы с цифровыми слепками позволили очень быстро восстановить личность. Они — несколько сотен выживших среди тысяч погибших, стали первыми сотрудниками проекта “Стеллар”.

Подопытными кроликами. Лабораторными крысами.

То время было еще хуже. Бессмертных Инкарнаторов вообще не считали за людей. Инопланетное нечто, ставшее их неотъемлемой частью, изучали без особых церемоний, подвергая испытаниям, которые сошли бы за изощренные пытки. Природа инкарнации, свойства Источника, исследования мутаций организма, круглосуточное наблюдение в специально построенных лабораториях, на долгие годы лишили его и таких, как он, даже жалкого подобия свободы.

Потом стало немного легче, год от года условия содержания постепенно улучшались. Из лабораторных крыс они превратились в полу-добровольных помощников, изучающих Синюю Птицу без риска мгновенной смерти. Разделенные на несколько групп, первые Инки постепенно, шаг за шагом завоевали доверие и вернули свое положение, став незаменимыми и самыми опытными участниками проекта. Их, конечно, разделяли, стараясь не допускать коммуникации и создания сообщества, но протоколы безопасности постепенно утрачивали смысл, а спустя десятки, даже не сотни лет, эти протоколы уже начали писать они сами. Бессмертие — огромное преимущество для долгосрочного планирования…

В отличии от многих других Инков, судьба, словно в насмешку, вновь преподнесла ему сюрприз. Изучение Стеллара, сеанс связи с Шардом убил почти всех присутствующих Инков, открыв А-угрозу, затаившуюся в глубинах вселенной. И породил “парадокс Рашидова”, выпустив из А-пространства ту, которую он всегда ждал. Появление Луизы Шварц стало подлинным чудом — и одновременно вновь опустила над ними железную клетку лабораторий.

При воспоминании об этом Олег скрипнул зубами. Ненависть давно прошла, большинство его врагов стали прахом, но с тех пор недосягаемая свобода стала его главной жизненной целью, а все, кто ограничивал ее, руководствуясь собственными целями — были назначены врагами. И если раньше он ничего не мог сделать, плетью обуха не перешибешь, то теперь, вместе с Луизой он чувствовал в себе силу перевернуть весь мир.

Зачем она вернулась из глубин времени и пространства? Отдавала долг жизни, воплощала таинственный замысел или просто хотела быть с ним? Олег не знал, а она не могла ответить, необъяснимым образом став такой же, как Инкарнаторы в самом начале пути. Но она подарила ему надежду и яростную жажду жить дальше, вырваться из чужих тисков и вновь обрести свободу.

Постепенно образовалось несколько замкнутых групп, которые позднее стали инициаторами разных проектов. Олег Рашидов работал в той, что занималась цифровыми слепками, а позже превратилась в грандиозную разработку спасения человечества. Для братьев Чен его имя, наверное, звучало как легенда — один из отцов «Космо», автор «Теории Теней», апологет изучения Азур и Источников с совершенно нестандартной стороны, считавшейся земными учеными псевдонаукой.

При воспоминании об этом Рашидов слегка улыбнулся — именно псевдонаучные разработки и позволили ему спрыгнуть с подножки несущегося в бездну поезда, сбежать и скрыться от всевидящего ока, а впоследствии — выжить в огне Импакта и наконец-то обрести свободу.